Бычкова Александра

Ивановская трилогия о музыканте

1)
Ты раскладывал пасьянс из звуков.
И колоду клавишей мешая,
Твои пальцы разгоняли над тобою
Чистых нот непуганую стаю.

Ты воздушно тасовал аккорды
И раскидывал их веером вокруг.
Жульничал так гордо и открыто
Своевольною волною рук.

Ты ловил дыханье белых клавиш,
И, готовый проиграть им душу,
В сумасшествии тузы, семерки, тройки
На рояль уставший дико рушил.

И в открытое окно неслись,
Разражаясь первою грозой
Над моим ивановским покоем
Бах и Гендель следом за тобой…
2)
Бах, спасибо Вам! Снимаю шляпу!
За инвенцию нижайший Вам поклон!
Знали б Вы, как на ивановское небо
Можно наложить немецкий тон!

Как прозрачно четкими мазками
Редких терций расписать возможно
Теплый вечер, в Уводи распятый,
Засыпающий устало и тревожно!

Знали б Вы, как станет биться нежно
Контрапункт ваш строгий и густой,
Когда сам апрель сойдет к роялю,
Насладиться, утолиться за игрой!

А в Германии сердито ветер
Завывает ревностной грозой:
На другом краю земного шара —
Бах, обласканный ивановской весной!

3)
Ты угрюмо сидел за роялем,
И, устроив потоп в этом мире,
Ты сушил свой пиджак в одинокой,
Опустевшей, промокшей квартире.

А аккордов твоих наводнение
За окном заводнило планету
Ты угрюмо сидел за роялем
И сушил для себя сигарету.

Вечер сонно в минор окунулся,
Затонувшую землю искать.
Ты угрюмо сидел за роялем
И сушил для себя кровать.

И промокнув до жилок, планета
Завертелась еще быстрей.
Ты угрюмо сидел за роялем
И вертелся с планетой своей.

Бесконечным потоком секвенций
Брызнул дождь на землю грибной.
Ты угрюмо сидел за роялем,
Мокрый зонтик раскрыв над собой.

Все вокруг захлебнулось побегом
Твоих рук по разливам октав.
Ты ж угрюмо сидел за роялем,
Подмочив в интервалах рукав…

***

Твои руки устали звучать.
Твои руки хотели нырнуть
В белоснежную пену морскую
Этих клавиш и в ней утонуть.

И на дне этих звуков услышать
Обертонов далекий причал.
И всю вечность потом жадно помнить
Как последний аккорд отзвучал…

Посвящение г Иваново

Все молятся на Эрец Исраель,
К Ерусалиму взор свой устремляя!
А я как самый русский нееврей
К Иванову молитву посвящаю!

К его домам в осеннем листопаде
С закатным вечером на каменных щеках!
К его дорогам с пыльными крестами
Заблудших улиц в красных кирпичах!

К его особой грусти и печали
Над Уводью с марщинистой водой,
Где камышовый лес и уток стая
И вечности нетронутый покой!

К его театру, цирку, институтам!
К цветущей юности и мудрой старине!
И к свету окон тихим ранним утром!
И к свету окон вечером во тьме!

К его огням под черным-черным небом,
Прилегшим на дома у мостовых!
К его дождям, метелям белым-белым,
И грусти листопадов золотых!

К тому, что было и чего не будет,
К тому, что знает только город мой!
К прозябшей улице в июньский вечер,
Когда расстались навсегда с тобой!

Я не молюсь к святыням мира!
Мой мир — дома, осенний листопад,
Закатный вечер, Уводь, а над нею
Все тот же ты, как много лет назад!